Габриель недоверчиво посмотрела на жену:

– Рейчел знает зороастрийские молитвы? Как такое возможно? Во всем мире не наберется и двухсот тысяч зороастрийцев.

– Она работает с женщиной, которая зороастрийка. А откуда ты узнал про то, сколько в мире зороастрийцев?

– Залез в «Википедию». – Габриель придал лицу серьезное выражение, но потом улыбнулся и подмигнул ей.

– Профессор, не верьте ничему, что написано в «Википедии».

– Золотые слова, миссис Эмерсон. Лучше не скажешь. Некто посмел поместить на этом проклятом сайте статью обо мне. Меня шокировало ее содержание. Черт бы побрал этих вики-трахателей. – Габриель снова поцеловал жену.

Сбоку послышалось вежливое покашливание. В двух футах от них стоял охранник.

– Здесь музей, – напомнил им англичанин.

– Извините, – бросил ему Габриель, который и не думал извиняться.

Обняв жену за талию, профессор Эмерсон повел ее в соседний зал.

– Мы должны быть осмотрительнее, – сказала ему покрасневшая Джулия.

– Нужно найти другой уголок, поукромнее, – возразил Габриель и бросил на нее такой взгляд, от которого она покраснела еще сильнее.

– Кстати, я позвонил Джону Грину и попросил направить Кристе официальное письмо, чтобы та прикусила язык и перестала распускать о нас сплетни.

– Думаешь, оно поможет?

– Джон считает, что поможет. Это предупредительный выстрел. Мы просто напоминаем ей, что впредь не потерпим ее клеветнических измышлений. Один поганый язык может наделать много бед.

Джулия сделала глубокий вдох и теперь медленно освобождала легкие от воздуха.

– А конференция прошла лучше, чем я ожидала.

– Ты потрясающе выступила, – сказал Габриель, поднося ее пальцы к губам.

– Может, нам не надо так беспокоиться из-за чьей-то клеветы?

– Нет, Джулианна. Клевета всегда вызывает беспокойство. Помнишь эти строчки из «Отелло»?

– Я их уже слышала от тебя. Но неужели ты можешь заставить Кристу прекратить сплетни о нас?

– Не знаю, – вздохнул Габриель. – После ее выходок на конференции я был просто обязан принять какие-то меры.

Глава двадцатая

Июль 2011 года. Миннеаполис, штат Миннесота

Почерк Полины Грушевой вполне отвечал характеру этой решительной и утонченной женщины. Черные строчки, выведенные перьевой авторучкой «Монблан», ровно ложились на дорогой конверт кремового цвета.

Его нового адреса она не знала и очень удивилась, когда обнаружила адрес в телефонной книге Кембриджа.

Глядя на слова и цифры, Полина удовлетворенно улыбалась. Затем она запечатала конверт и оделась, чтобы отнести письмо на почту.

Он очень удивится. В этом она не сомневалась.

Глава двадцать первая

Июль 2011 года. Италия

Через несколько дней после конференции Джулия и Габриель распрощались с Кэтрин, Полом и Оксфордом. Последний разговор с Полом оставил у Джулии тягостное ощущение. Зная своего друга, она чувствовала: Пола что-то гложет. Она даже спросила, в чем дело. Пол объяснил, что озабочен состоянием своей диссертации, работу над которой он подзапустил.

На прощание Пол крепко обнял Джулию и не торопился выпускать ее из своих объятий. Джулия сказала, что они обязательно будут переписываться. Он лишь молча кивнул. Джулия приписала это ностальгии Пола по золотым дням их дружбы.

Не желая мешать разговору Джулии с Полом, Габриель отвлек внимание Кэтрин. Видя смятение, владевшее Полом, и его неуклюжие попытки шутить и смеяться, Габриель не ощущал никакого удовольствия.

Из Англии чета Эмерсон отправилась в Рим, где семнадцатого числа отметила день рождения Габриеля посещением ватиканских музеев. К великому огорчению супругов, ни о каком музейном сексе там не могло быть и речи.

Даже Габриель не решился бы на такое на территории Ватикана.

После Рима они несколько дней провели в Ассизи, где молились и ставили свечи у гробницы святого Франциска. Оба молчали о содержании своих молитв, но обоим и так было понятно, что они молились друг за друга, за благополучие их брака и за то, чтобы рано или поздно у них появился ребенок.

Джулия к своим молитвам добавила просьбы о ниспослании ей мудрости и силы. Габриель просил о доброте и мужестве. Оба молились за Рейчел и Эрона, прося Бога благословить их ребенком.

В конце июля супруги приехали в свой дом в умбрийской деревне близ Тоди. Вилла стояла рядом с фруктовым садом. Возле виллы был панорамный бассейн, вокруг которого росла лаванда. Воздух был напоен лавандовым ароматом. Джулии захотелось, чтобы и их постель пахла лавандой. Она сорвала несколько веточек и положила их под простыни.

Проснувшись на следующий день, она увидела, что в постели лежит одна. Это ее не удивило. Солнце уже стояло высоко в небе, а на подушке, хранившей запах одеколона «Арамис», лежала записка мужа.

Джулия улыбнулась. Просто записка, похожая на множество других, которые писал ей Габриель. Но в нижнем углу, словно в качестве живописного постскриптума, был маленький карандашный набросок: спящая Джулия, запечатленная в профиль, а под ним надпись: «Моя Беатриче».

Она и не подозревала, что Габриель умеет хорошо рисовать. Хотя, если учесть его разносторонние дарования, в этом не было ничего необычного. Набросок так понравился Джулии, что ей захотелось вставить его в рамку.

Улыбаясь, Джулия прошла босиком к шкафу с одеждой. Ей не хотелось одеваться, и она ограничилась рубашкой Габриеля, застегнув лишь несколько пуговиц. После этого она полезла в ящик комода за носками.

Снизу послышался голос Габриеля, звавший ее. Джулия весело сбежала по ступенькам.

– Привет, дорогая, – сказал он, целуя жену в лоб и ставя на стол пакеты с продуктами. – Ты замечательно выглядишь.

Освободив руки, Габриель погладил ее по одной щеке, затем по другой, а потом заключил в крепкие объятия.

– Хорошо спала? – спросил он.

– Отлично. Давно не спала так крепко. Я уже молчу про Ассизи с их спартанскими кроватями. – Она поцеловала кадык мужа. Габриель чуть поежился, словно от щекотки. – Спасибо за рисунок.

– Не стоит благодарности.

– Я не знала, что ты умеешь рисовать.

– Дорогая, если бы я мог, я бы написал тебя красками. И не кистью, а пальцами.

– Не дразните меня, профессор. Всякий раз, стоит мне подумать о красках, я вспоминаю нашу «живопись» на полу в Селинсгроуве. У меня внутри все вспыхивает. – Джулия шутливо надула губы.

– Обещаю, что я подумаю об этом. Потом. – Габриель разжал руки и озорно улыбнулся. – Мне нравятся твои носочки.

Джулия глянула вниз и скрестила ноги:

– Носки с ромбическим узором – это ужасно сексуально.

– Согласен. Приятель говорил мне, что ромбические носки созданы для соблазнения.

– Странные у тебя приятели, – покачала головой Джулия и потянулась к блюду за виноградиной.

Габриель раскладывал привезенные продукты, краешком глаза поглядывая на Джулию.

– У тебя счастливый вид, – заметил он.

Джулия уселась на разделочный столик, покачивая ногами.

– А с чего мне быть несчастной? Конференция прошла успешно. Мы потрясающе провели время в Риме и Ассизи. У меня любимый и любящий муж, и у нас с ним потрясающий дом в итальянской провинции. Да я счастливейшая женщина во всей вселенной.